НАРУКАВНИКИ

            НАРУКАВНИКИ

Каземир Каземирович Стрекозкин многие годы бухгалтерствовал на ипподроме. За окном вечно мчались по кругу кони, а старенький счетовод, кажется, ни разу и не глянул в сторону бегового поля. Сидел заваленный кипами бумаг, крутил дребезжащий   арифмометр, стучал костяшками древних счёт, складывал и вычитал столбиком в школьной тетрадке, и лишь иногда поднимал подслеповатые глаза в проржавелом пенсне на посетителя.

Жокеи беззлобно подтрунивали над архаичностью Стрекозкина, его чудаковатым пенсне, жилеткой с часами-брегетом, а более всего, нарукавниками из чёрного блестящего сатина, которыми Каземир Каземирович дорожил, как бесценным чистокровным жеребцом.

Приходя в десять утра на службу, Каземир Каземирович ставил потёртый портфель на письменный стол, снимал пальто, пиджак, вешал их на плечики в шкаф, извлекал из портфеля узкую чёрноватую шкатулку, похожую на гробик, открывал серебристым ключиком: внутри на алой атласной подкладке покоились нарукавники. Стрекозкин трепетно вынимал их, каждый нежно встряхивал, ласково поглаживал, аккуратно нанизывал поверх рубашки на предплечья, бережно разравнивал складочки, любовался, как сидят, и, удовлетворённый, принимался за работу. Вечером церемония снятия нарукавников и упаковывания в шкатулку проходила не менее торжественно.

Однажды юный жокей Юлдаш Мулдашев, расписываясь за аванс, случайно прикоснулся к бухгалтерскому нарукавнику. Тихий, добрый старичок в секунду  взбеленился, отдёрнул брезгливо жокейскую конечность, и принялся отчаянно сдувать с ткани невидимую нечистоту. Юлдаш растерялся и даже несколько оскорбился таким неуважительным отношением.

- Может быть, бухгалтер не любит лошадей? - чуть позже сказал Мулдашев конюху Валерию Иванову-Нарышкину.

- Старая канцелярская крыса! - резюмировал конюх. На том вроде бы и успокоились. Однако в день зарплаты, прежде чем отправиться за получкой, оба тщательно выдраили руки с дегтярным мылом.

Когда товарищи зашли в бухгалтерию, Каземир Каземирович укладывал нарукавники в футляр.  

- Деньги не привезли. Обещали завтра.

Конюх обречённо кивнул, а жокей засмотрелся на небольшую чёрно-белую фотографию за спиной бухгалтера, висящую в рамочке на стене среди прочих карточек. На снимке Стрекозкин стоял возле лётчика с кокетливыми усиками в старомодном авиационном шлеме, на фоне несовременного самолёта, и пасущимся рядом великолепным чистокровным жеребцом.

- Это же Дик Френсис, британский писатель.

- А вы образованный молодой человек, - оторопел бухгалтер.

- Он из жокейской семьи.

- Верно, - хмыкнул Стрекозкин, поставил шкатулку с нарукавниками на стол, извлёк брегет из кармашка жилетки и озабоченно зыркнул на циферблат.

- Только очень странно, - продолжил Мулдашев. - Фото времён войны с фашисткой Германией, Дик Френсис тогда пошёл в авиацию, ему было лет двадцать…

- Я тороплюсь домой, - перебил Юлдаша Каземир Каземирович, - у меня молодая жена, между прочим.

И старик указал на фото блондиночки в купальнике. Но юноша не отвлёкся на пышногрудую красотку.

- А вы на снимке такого же возраста, что и сейчас.

- Зарплата будет завтра! - раздражённо произнёс Каземир Каземирович, и потянулся к раскрытому футляру с нарукавниками. Внезапно его опередил конюх, цапнувший с лукавой усмешкой сатиновый атрибут.

- Можно примерить?

Стрекозкин схватился за сердце, затрясся, будто его прошибло электрическим разрядом, выпростал растопыренные пятерни вперёд и срывающимся голосом трагично прокричал:

- Вы убили меня!

Иванов-Нарышкин перепугано кинул нарукавник обратно в коробку. Мулдашев вытянул друга в коридор. В щель приоткрытой двери виделось, как бухгалтер обмякше осел за бюро, огорчённо обхватил голову руками и с пристаныванием закачался.

- Подозрительный старик, - шепнул Юлдаш.

- А, по-моему, просто маразматик!

- Клянусь, та фотография шестидесятилетней давности.

- Ты чего-то попутал! - отмахнулся конюх и предложил попить пивка.

Товарищи отправились в бар, посидели там некоторое время, прикупили по бутылочке пива с собой, и двинулись обратно к вечереющему ипподрому, потягивая на ходу прохладный слабоалкогольный напиток. Неожиданно Мулдашев указал бутылкой на административный корпус.

- Бухгалтер!

Каземир Каземирович вылез из окна бухгалтерии на наружный подоконник.

- И это всё из-за нарукавников? - обомлел Валерий, - Да я ему новый отрез сатина подарю!

Парни опрометью бросились к газону, но под окнами администрации обескураженно затормозили. На карнизе бухгалтерии восседал чёрный кот, а вовсе не счетовод. Мулдашев и Иванов-Нарышкин удивлённо переглянулись, пожали плечами, затем тщательно осмотрели газон, но никакого тела не обнаружили.

- Зверское пиво! - посмотрел с уважением на бутылку в руке конюх. А жокей вглядывался ввысь.

- Какой жирный котяра!

- А крылья-то как лоснятся!

Кот взмахнул блестящими аспидными крыльями и пролетел над головами изумлённых конников. Чёрный силуэт пересёк взошедшую луну.

- Уф, это же ворона! - усмехнулся облегчённо Юлдаш Мулдашев.

- Каркуша! - хохотнул Валерий Иванов-Нарышкин, но тут же с сомнением проговорил. - А тебе не кажется, что она на нашего Стрекозкина смахивает?

- Не может же птица быть бухгалтером!

Ворона перелетела поле и спланировала к конюшне. Парни побросали недопитые бутылки в урну и во весь опор ломанули через беговой овал. Ворона залетела в окно.

Едва ребята приоткрыли тяжёлые ворота конюшни, как на них танком попёр громадный смоляной жеребец с буйной гривой и лезущими из орбит глазами. В холке битюга запуталось проржавелое пенсне.

- Бухгалтерские очки! - вскрикнул Мулдашев.

Жеребец взмыл на дыбы и заколотил передними копытами, уметив жокея в лоб, а конюха в грудную клетку. Юлдаш рухнул без чувств, Валерий повалился рядышком. Жеребец чеканно проскакал на пустынную тёмную арену, посреди поля взметнулся свечой, и дико заржал в ночное небо.

Прикрывающая шторкой Луну туча, театрально отползла, и молочное сияние призрачным светом залило окружающий пейзаж. Луч, похожий на разворачивающийся ковёр, заструился от небесного спутника к поверхности Земли, и упёрся в центр ипподрома. На противоположном конце серебристого путевода возникла ослепительная точка, движущаяся вниз и увеличивающаяся по мере спуска, наконец, обернувшаяся льдистым жеребцом, из гривы которого разлетались хрустальные осколки.  

Ледяной жеребец прогарцевал к вороному. Султанчиком между ушей небесного скакуна восседал крошечный пепельный чёртик, вдруг шепеляво застрекотавший:

- Ты трижды не уберёг артишок… тьфу… артефакт бессмертия!

- Мальчишка-конюх, его дружок-жокей и всё!

Пепельный всадник с гаденьким смешком кувыркнулся через голову, зацепился рожками за гриву, истерично завизжал, выпутался и с апломбом продолжил:

- Твоя новая жена открывала шкатулку, пока ты выщипывал ворс в ноздрях.

- Я же запретил ей прикасаться к шкатулке...

- Если бы только в этом девчонка обманывала тебя!

- Изменяет?

- Хуже! В церковь ходит! А ещё тебя старым хрычом назвала!

- Лжец!

- Луна - зрак Сатаны. Ты не видишь, а папочка всё примечает.

- Я могу поменять артефакт? Пусть сила перейдёт во вставную челюсть, вряд ли кому захочется потрогать искусственные зубы.

- Нет. Ты сам сделал выбор когда-то. Условие предлагалось простое: обыкновенный предмет, который всегда рядом. Ты назвал: нарукавники.

- Почему нельзя поменять?

- А мы вредные! И вообще, первое слово - дороже второго!

- Но…

- Дяденька, уговор нарушен! Три прикосновения посторонних. Борись за бессмертие вдругорядь, или - помри!

- Однако…

- Да чтоб тебя ангел забрал! Всё, я к папе, а ты загинайся! Спишем душонку в утиль, не велика потеря!

И чёрт поворотил коня к лунной дороге.

- Я готов!!! - прозвучал срывающийся голос бухгалтера. И вороной жеребец рванул на скаковую дорожку, остановшись возле стартовой линии. Управляемй чёртом бледный конь засадил с места в карьер, и без задержки просвистел мимо соперника.

- Три круга и ты - бес! Тьфу, бессмертен! - проверещал чёртик, залившись визгливым смехом.

Два коня неслись по пустому ночному ипподрому. Земля содрогалась, как тугой каучуковый мяч. Ледяной жеребец значительно оторвался вперёд. Вороной мчал за ним во весь опор, но разрыв между соперниками с каждой секундой неумолимо усугублялся.

Вышли на второй круг. Вороной хрипел, бока ходили ходуном, клочья пены разлетались в стороны, а бледного словно подхлёстывал незримый воздушный поток. Вороной оступился, из угольной гривы вылетело ржавое пенсне.

- Я ничего не вижу! - раздался капризный бухгалтерский плачь.

Чёрт лишь задорно выкрикнул:

- Пропадёшь пропадом, продажная душонка!

Проклятие подхлестнуло вороного, и он ломанул столь неистово, что к концу второго круга не только настиг, но и обогнал на полкорпуса лунного поединщика.

Чёрт рывком осадил коня, а вороной обезумевше шпарил по третьему кругу, не замечая, что в гонке участвует один. Не доскакав до финиша несколько метров, загнанный жеребец грянул на песок, попытался встать, измождённо низвергся, но снова попробовал подняться.

Бледный конь подступил к несчастному.

- Не трепыхайся, победа засчитана! - с презрением молвил чёрт. - Бессмертием больше, бессмертием меньше!

Переступив через тяжело дышащего полудохлого коняку, ледяной жеребец двинулся к лунному лучу.

- И чего они так цепляетесь за эту планетку? - ковырнул в носу чёрт и слопал козявку. - Дальше-то - интереснее!!!

Бледный конь загалопировал по лунному полотну ввысь, забирая серебристый луч с собой. Из космической бесконечности донеслась чертячья реклама:

- Покупаем души!!! Избавьтесь от ненужного!!! Скупка душ!!!

От конюшни появились две шаткие фигуры: жокей Юлдаш Мулдашев и конюх Валерий Иванов-Нарышкин. Один с кряхтением тёр шишкастый лоб, другой с пристанываем разбитую грудину.

В полуметре от финиша ползал на четвереньках растрёпанный бухгалтер, шаря вибрирующими ладонями вокруг себя.

- Пенсне, моё зрение…

Конюх приметил на беговой дорожке поблёскивающие окуляры и нарочно наступил на них. Захрустели раздавливаемые стёкла.

- Будет знать, как копытами бить!

- Ты уверен, что у бухгалтера есть копыта?

Откуда ни возьмись появился чёрный кот, и с жутким мяуканьем метнулся к административному зданию. Валерий устремился за ним.

Кот вбежал в холл и ринулся вверх по лестнице. Вахтёр безмятежно дремал перед ноутбуком с мелькающей порнографией. Иванов-Нарышкин поскакал через две ступеньки за сомнительным кошаком.

Дверь в бухгалтерию оказалась распахнутой, горел свет, но счетовод в помещении отсутствовал. Исчез и чёрный кот.

Футляр с нарукавниками в раскрытом виде лежал на столе. Рядом в карандашнице торчали ножницы. Конюх махом схватил нарукавники и искромсал сатиновые тряпицы секаторами в клочья.

Из-за окна раздалось завывание смертельно раненого зверя, и тут же долетел тревожный клич Юлдаша Мулдашева:

- На помощь! Человеку плохо! Скорую!

Конюх, будто ошпарившись, отшвырнул ножницы, и сиганул вон из бухгалтерии, на ходу запихивая изрезанные нарукавники в карман. Пробудившийся вахтёр названивал в неотложку.

Юлдаш находился возле финиша, а бездвижный счетовод распростёрся в раскоряченной позе у его ног, мёртвыми глазами остекленело пялясь на Луну.

Приехавшие медики констатировали смерть от обширного инфаркта миокарда. Однако их весьма озадачили непонятные порезы на теле, конечностях и лице старика. На всякий случай вызвали полицию, а та, в свою очередь, задержала Мулдашева.

Иванов-Нарышкин крикнул вслед «воронку», увозящему друга:

- Я знаю, что делать!

И отправился в пивной бар, где отдал нарукавники барменше, с просьбой заштопать их. Пока потягивал пиво, любезная хозяйка заведения починила, и даже прогладила нарукавники. Когда же конюх вернулся на ипподром, то узнал потрясающую новость: Каземир Каземирович Стрекозкин ожил в морге. И, что самое поразительное, его тело успели вскрыть, и даже изъяли некоторые важные органы, пригодные для трансплантации: печень, почки, сердце.

Восстановленные нарукавники Валерий подсунул под дверь бухгалтерии. Юлдаша освободили. Обнаружил ли нарукавники бухгалтер, узнать жокей с конюхом так никогда и не смогли, поскольку в эти же сутки на конюшне случился сильный пожар, и оба юноши погибли, спасая лошадей от огня.

К Рождеству молодая жена бухгалтера родила мальчика-альбиноса. Ребёнок панически боялся солнца, а ночью тянул ладошки к Луне и счастливо лепетал:

- Папа смотрит на меня!

Маргарита Шарапова ©

ЗАСТЕНКИ

ЗАСТЕНКИ

По тихой улочке пригородного посёлка семенила румяная старушка с лукошком пирожков. За подол её держала крошечная белокурая девочка в воздушном сарафанчике.

В палисаднике перед небольшим расписным домиком, похожим на пряничный, седой старичок окучивал розы. Завидев прелестных сударушек, старичок с лязганьем срезал огромными острыми ножницами нежную розу, и с улыбкой протянул бутон через ограду.

- Спасибо, Карп Лукич! - сомлела старушка. Девочка вынула из корзинки пирожок и поднесла старичку. Тот ласково погладил ясноглазую малышку по светлым кудряшкам.

- Ничего не слышно про Серёженьку? - погрустнел старичок.

- Нет, - вздохнула старушка. - Обыскали все окрестные леса, обшарили речку, объявления расклеили, никаких известий.

- Я слышал, молодёжь даже в интернете фотографии разместила.

- И по телевизору в местных новостях карточку показывали.

- Среди бела дня детишки пропадают! Месяц назад Оленька, теперь вот Серёженька…

- Когда вы работали учителем, ничего такого не случалось!

- Другие времена были, любезная соседушка, другие нравы!

- Что правда, то правда… Глаз да глаз теперь за малышами! Я Вареньку ни на шаг от себя не отпускаю.

- Берегите внучку! Чудо, а не девочка!

И пожилой учитель вновь погладил ребёнка по голове. Варенька улыбнулась доброму старичку. Взрослые попрощались. Бабушка с внучкой отправились дальше. Варенька оглянулась и помахала ладошкой седовласому старичку, утопающему в розах. Тот помахал в ответ, и направился к крыльцу.

Войдя в дом, Карп Лукич плотно задвинул толстые шторы. Щёлкнул пультом. На мониторе возникла мутноватая серая картинка: мальчик в шортах, маечке и сандалетах, сидящий на корточках в углу.

Карп Лукич осклабился. Включил электрический чайник, бросил заварку в пузатую кружку с чебурашкой, нарезал бутербродов, приготовил ароматный чай и уселся в мягкое кресло перед монитором.

Мальчик сквозь слёзы тонюсеньким голоском напевал песенку. Вдруг с визгом подскочил. На полу извивалась жирная сколопендра. Мальчик затопал сандалиями, а старик загыгыкал. Потянулся за пирожком, но опрокинул кружку с горячим чаем на брюки. Со злостью ударил кулаком по пирожку, размозжив его в лепёшку.

Серёженька не помнил, как очутился в подземелье. Бежал с речки, где рыбачил с папой. Повстречал маминого учителя. Вежливо поздоровался с пожилым человеком, а в ответ услышал:

- Лисью нору нашёл!

И Серёженька замер очарованный.

- Да с лисятами! - сказочным голосом продолжил Карп Лукич, указывая в сторону своего пряничного домика.

- За огородом, на краю рощицы. Маленькие лисятки, смешные!

- А можно на них посмотреть?

- Покажу, если никому не расскажешь, а то плохие мальчишки разорят лисий домик.

Серёженька поклялся молчать. Старик наказал ему идти к вековой лиственнице, росшей за огородами. И никому встречному не говорить, куда направляется. Сам же пошёл за фотоаппаратом.

У лиственницы Серёженька сунул травинку в муравейник, подержал, а потом облизал кисленький сок. Послышался хруст веток, мальчик хотел обернуться, но удар по затылку оглушил его.

Очнулся Серёженька в подвале: холодный цементный пол, сырые кирпичные стены, тусклая жёлтая лампочка под потолком. Никаких окошек. В противоположном углу допотопная школьная парта с выемкой для чернильницы, откидными  крышками, и стоящими поверх окровавленными детскими туфельками.

Именно такие подарили пропавшей Оленьке на пятилетие. Оленька бегала по поляне, где её родители устроили пикник для детворы, и восторженно показывала каждому новые туфельки. Подружки завидовали Оленьке, а Серёженька радовался за неё. Оленька ему очень нравилось, и он даже сказал маме, что когда вырастет, женится на девочке. И в тот же праздничный день Оленька исчезла.

Глядя на туфельки своей невесты, Серёженька заплакал, сперва потихоньку, а потом сильнее, и вскоре уже ревел во всё горло, захлёбываясь от слюней и сопелек. Потом притих, скукожился. Холодно, мрачно, непонятно. Как он тут оказался? Зачем? Куда пропал добрый старенький учитель? Что случилось с лисятами? Сколько времени? День сейчас, или ночь? Почему родители не забирают его отсюда?

В тревожных раздумьях, мальчик заснул. А когда пробудился, увидел жестяную миску с водой. Взял её, но руки задрожали, миска упала, почти вся вода пролилась. Серёженька наклонился, и вылакал остатки воды с донышка.

Опять поплакал, но уже не в голос, а почти про себя, и звал маму с папой тихонечко, еле слышным шёпотом.

Время тянулось бесконечно долго. Серёженька опять заснул. Вдруг сквозь сон услышал движение. Ему снилась уютная детская, кроватка-кораблик с парусами и штурвалом, солнечное утреннее окно, и мама, вошедшая в комнату. Серёженька распахнул глаза. Над ним склонился Карп Лукич. Ни кроватки, ни мамы, ни солнца, а всё те же сырые кирпичные стены, холодный цементный пол и тусклая лампочка. Но Серёженька обрадовался: старенький мамин учитель явился спасти его! Однако Карп Лукич смотрел на него, как на чужого.

- Сколько будет дважды два?

Серёженька растерянно захлопал ресницами.

Карп Ильич раздражённо скривился и отрывисто шлёпнул мальчика по щеке.

- Маленький тупой идиот!

Наклонился, плюнул в детское перепуганное личико.  

Бросил на пол горстку конфет. Оскалился и ушёл. Серёженька оцепенело смотрел на разноцветные обёртки, наконец развернул один фантик: внутри - козий кал. Раскрутил другую конфету: опять козий катышек. Серёженька закрыл лицо руками и горько заплакал.

Послышался переливчатый шорох. Серёженька затих. Тонкий песочный ручеёк пробежал между кирпичами. Серёженька засмотрелся на мелкие песчинки: их много, они все вместе, им хорошо, не страшно, а он один. На миг Серёженьке захотелось стать золотистой песчинкой и беззаботно струиться по выемкам в кирпичной кладке. Он набрал в ладошку осыпавшегося песочку, крепко стиснул, и ему стало немножко поспокойнее, как будто кто-то родной взял за руку.

Старик вернулся в кудрявом парике синего цвета с красным бантом, и аляповатом платье с рюшами.

- Поиграем в Мальвину и Буратино.

И на тонюсеньком мальчишеском горлышке замкнулся ошейник. Старик поддёрнул пленника за поводок к парте. Серёженька сел на скамью, и затравленно посмотрел на злобно лыбящуюся физиономию чудовищной Мальвины.

- Сложи руки добром!

Серёженька не знал как это. Старик нервно схватил ребёнка за пальчики и шмякнул ладошки друг на дружку. Ударил кулаком сверху. Серёженька вскрикнул, затряс руками, из глаз покатились слёзы.

- Положи добром!!!

Дрожа от боли и страха, Серёженька подчинился.

Карп Лукич приподнял ладонь мальчика и вонзил под указательный палец тонкую иглу. Серёженька заверещал, и потерял сознание.

Мучитель зачерпнул ковшом воду из оцинкованного ведра, окатил жертву. Серёженькины веки затрепетали.

- Сядь ровно! - раздался гневный окрик и, превозмогая слабость и тошноту,  мальчик подчинился. Старик закрепил запястья ребёнка в оковы и принялся кидать нож в парту. Каждый раз, когда лезвие вонзалось в древесину, мальчик дёргался и зажмуривался, а маньяк в сказочном наряде весело всхахатывал.

Угодив остриём в кисть ребёнка, садист выдернул нож, облизал кровь с металла, а затем рванул поводок к подвесной дыбе. Подцепил мальчика за ноги, задрал подол своего карнавального платья, и принялся тыкать в детское личико половым органом.

- Только попробуй укуси, гадкий Буратинишка, глаз выколю!

Наглумившись, оттащил маленького узника в угол к миске с водой. Серёженька обессилено растянулся на цементе.

- С тобой становится неинтересно, - снимая парик Мальвины, капризно произнёс пенсионер. - Но ничего, скоро приведу новую ученицу. Приметил одну славную крошку.

Серёженька с трудом приподнялся на локте.

- Кто это?

- Варенька. Из дома с деревянной лошадкой на крыше.

- Не надо, - взмолился Серёженька.

- Но ты же совсем не хочешь играть со мной.

- Я буду!

- Ладно, поглядим завтра на твоё поведение.

Серёженька хотел что-то ответить, но рухнул без чувств на заляпанный кровью цемент.

Старик резко пнул распластаное тельце ботинком.

- Жалкое ничтожество!

И вышел прочь. Загремели засовы запираемой двери.

Серёженька очнулся и с тоской подумал о Вареньке. Наверное, безумный старец жестоко издевался и над Оленькой. Что он сотворил с несчастной девочкой?

- Я тут, - вдруг прозвенел светлый Оленькин голосок.

Серёженька изумлённо оглянулся. Никого. Зазвучал шаловливый смех. От стены откололась кирпичная крошка и подкатилась к Серёженьке. Мальчик присмотрелся к стене, и различил Оленькин лик в кирпичной кладке.

- Как ты попала в стену, Оленька?

- Подойди вплотную к кирпичам, прислонись покрепче и до смерти пожелай!

Серёженька шатко приблизился к стене.

- Только помни, назад пути нет!

Серёженька страстно вжался в кирпичную стену.

Старик сидел у монитора с чашкой чая и посмеиваясь наблюдал за причудами мальчика.

- Тронулся!

В дверь постучали. Карп Лукич поспешно щёлкнул пультом. На экране возникла обычная телепрограмма. Натянув приветливую улыбку, Карп Лукич раскрыл дверь. Участковый милиционер с собакой.

- Доброго здоровьица, Карп Лукич!

- Чем обязан?

- Обхожу все дома, проверяю подвалы, чердаки и погреба. Безусловно, вас беспокоить излишне, но для галочки.

- Конечно, добро пожаловать!

Участковый ткнул в собачий нос детским башмачком. Овчарка завертелась по дому. Участковый осмотрел спальню, залез на чердак, пошарил в чулане.

Спустились в подвал.

Стеклянные банки с консервированными помидорами и огурцами, вареньем и компотами, бутыли с домашним вином. Мешки с картошкой, ветхие вещи.

Собака заскребла железный люк в полу.

- Там ледник, - безмятежно произнёс Карп Лукич. - Мясо храню, тулуп меховой, чтобы моль не поела. Зимой на речке лёд колю и на санках привожу. Откройте, посмотрите, ничего интересного.

Участковый открыл люк, посветил фонариком: ничтожный погребок с глыбами льда. На крюке - половина свиной туши, на стерженьке - овчинный тулуп.

Овчарка залаяла в яму, но участковый потрепал её по остро торчащим ушам.

- Тут ничего не спрячешь!

Прицепил поводок и повёл встревоженную собаку наверх.

Карп Лукич проводил гостей до калитки, и пожелал удачи в поисках пропавших детей, выразив надежду, что те обязательно найдутся.

Вернувшись в дом, старик облегчённо выдохнул, трясущимися руками вынул носовой платок и промокнул взопревший лоб. Прошагал к креслу, рухнул обмякше, переключил телеканал на камеру слежения.

Мальчика не виделось. Старик подскочил, уткнулся носом в экран: пусто. Торопливо выключил монитор и заспешил в подвал. Спустившись в ледник, снял со штырька тулуп, шагнул в открывшуюся нишу с сейфовой дверью в глубине.

Вступил в потайные застенки. Мальчик словно испарился. Карп Лукич метнулся к парте, заглянул вниз. Нет.

Откуда-то послышался детский смех.

- Ты где, маленький ублюдок?!

Детский смех зазвенел звонче.

Старик яростно опрокинул парту. Затылком задел лампочку. Провод качнулся, и лампочка разбилась о лоб, оборотившегося резко старика. В наступивших потёмках послышался топоток маленьких ножек. Входная дверь шевельнулась и поползла. Старик шарахнулся к выходу, но сейфовая плита закрылась прямо перед его носом, поглотив нитевидную полоску наружного света. В кромешной темноте лишь зверино блестели бельма замурованного.

И опять послышался детский смех. Старик завопил, заколошматил в глухую преграду, безрезультатно зовя на помощь.

А кирпичные детки уже забыли про злодея.

- Я хочу повидать маму с папой, - мечтательно сказал Серёженька.

- Мы можем быстро оказатся в любой стене.

- Айда! - обрадовался мальчик.

По пути Оленька задержала Серёженьку в комнатке спящего дневным сном малыша, и пощекотала того за голенькую пяточку.

- У нас есть один озорник, - поведала Оленька, - так он хватает спящих ребятишек за ножку, или ручку, затягивает в стену и отламывает пальчики. Ты никогда не чувствовал, будто тебя во сне кто-то берёт за пятку?

Серёженька поёжился.

- Кажется, чувствовал.

- Это озорной мальчишка хулиганит!

И вот дети оказались в стене дома Серёженьки.

Серёженька мама сидела на стуле и безутешно плакала. А папа сумрачно ходил по комнате из угла в угол.

- Мама! - ликующе позвал Серёженька. - Я рядом! Я живой!

- Серёженька! Сынок! - женщина вскочила со стула. Счастье озарило её лицо.

Супруг остановился и пристально посмотрел на жену. Та вскрикнула:

- Наш Серёженька вернулся!

Мужчина шагнул к женщине, крепко обнял, утешающе погладил по волосам.

- Успокойся, милая. Серёжу непременно найдут, всё будет хорошо.

- Да вот же он! Разве ты не видишь?! - женщина отстранила мужа и шагнула к стене. - Сынок! Как я рада!

Серёженькина мама осыпала поцелуями обои.

- Сынуля, родной, сокровище моё!

Мужчина повлёк сопротивляющуюся жену в сторону. Она вырвалась и с разбегу ударилась о стену. Лицо залила кровь. Мужчина выпростал ремень из брюк и связал супругу. Умалишённая извивалась, кричала, умоляла подпустить её к сыну. Мужчина позвонил по телефону, и вскоре приехала неотложка.

Серёженькин отец остался в доме один. На ковре увидел кусочек кирпича, подобрал, недоумённо подкинул на ладони и выбросил в форточку. И тут услышал нежный голос сына.

- Папочка!

Мужчина различил на обоях проступающие черты Серёженьки. В ужасе попятился, схватился за волосы и опрометью выбежал на улицу.

В панике понёсся не разбирая дороги сам не зная куда. Сшибал встречных людей, но никто не обижался, лишь с сочувствием смотрели вслед обезумевшему от горя отцу.

Возле дома старого учителя мужчина столкнулся со старушкой и ее белокурой внучкой.

- Карп Лукич пропал!

И тут земля глубинно застонала.

Мужчина, старушка и девочка застыли в ужасе.

Внезапно поднялась буря, набежали чёрные тучи, обрушился ливень, и вдруг с неба посыпались лягушки. Тот год так и запомнился большинству, как лето лягушачьего дождя.

Зимой в опустевшем пряничном домике Карпа Лукича поселились бродяги, выели подвальные консервы, выпили вино, а весной дом подпалился от удара молнии. За лето выгоревший дотла участок зарос высоким непролазным бурьяном, но ещё долго над ним витал глухой вой, будто пробивающийся из-под толщи земли. Посельчане опасались ходить мимо, хотя и поговаривали, что это просто ветер завывает в остатках печной трубы.

А Серёженька и Оленька поженились. Закатили пир на весь застенный мир. Мой рыжий кот на той свадьбе был, молоко пил, мышей дарил, с собаками танцевал, рыбу раздавал. Не верите? Спросите у моей полосатой кошки, вон она сидит на окошке!

Маргарита Шарапова ©

25 МИЛЛИОНОВ ДОЛЛАРОВ

            25 МИЛЛИОНОВ ДОЛЛАРОВ     

           Трейсер Иван начертил на карте Москвы линию от ближайшего парка до неприметной улицы на противоположном краю города.

Иван с лёгкостью покорил чугунную решётку парка, быстро форсировал разветвлённые железнодорожные пути, прытко одолел железобетонный забор, вскарабкался на трансформаторную будку, спрыгнул на клумбу, по пожарной лестнице взобрался на пятиэтажку, перепрыгнул с кровли на балкон соседнего дома, взобрался по водосточной трубе на крышу восьмиэтажного здания, спустился по гигантским буквам наружной рекламы со стороны проспекта.

Возле пешеходной зебры присел на бордюр, перешнуровать кеды. Предстояло взять ещё много преград.

К обочине подошла старушка в чёрных очках. В руке тросточка, которой она беспрерывно постукивала вокруг себя. Незрячая. 

Светофор вызывного типа: пешеходы сами меняют красный сигнал на зелёный. Старушка нажала кнопку, но ничего не произошло: как сиял зелёный автомобилям, так и продолжал светить, а для пешеходов сохранялся запрещающий - красный. Слепая старушка, безусловно, не увидела, что светофор не сработал, и спокойно сделала шаг на проезжую часть.

Иван сидел рядом со светофором. Он мог крикнуть: «Стойте!», он мог подскочить и схватить старушку за локоть, он мог даже сгрести её в охапку, и поставить на безопасный тротуар, но вместо этого Иван плутовато оглянулся. Прохожие отсутствовали. В принципе, его нахождение тут - чистая случайность.

Иван никогда не видел, как человека сшибает машина. И сейчас его сердце колошматилось в ожидании неминуемой катастрофы. На старушку, отчаянно сигналя, летел громоздкий джип. Кажется, старушка ещё и глухая. Она не реагировала на сигналы. Джип успел затормозить в последнюю секунду. Но в него врезался микроавтобус. Из-за столкнувшихся машин вылетел советский автомобиль «Москвич», раздолбанный, латанный: именно эта музейная колымага и переехала несчастную старушку.

Завизжали тормоза, захлопали дверцы. Водители и пассажиры вышли на дорогу. Все окружили потерпевшую.

Иван тоже подошёл к сбитой старушке. Череп раздавлен, мозги размазаны по асфальту, как селёдочное масло по ржаному ломтю. Одно глазное яблоко валяется в лужице алой крови рядом с расквашенной головой, а второе висит на переплетенных нервных волокнах и кровеносных сосудах. Иван поёжился: болтающийся глаз зорко смотрел прямо ему в лицо.

Прибыли полиция, неотложка и зачем-то пожарный расчёт. Иван решил, что ему тут больше делать нечего. К тому же предстояло завершить намеченный паркур, фанатичный трейсер не любил бросать начатые дела.

Иван перешёл на противоположную сторону улицы.

К светофорному столбу порывом ветра прибило газету. Иван увидел крупный заголовок на первой полосе «25 миллиардов долларов для русского внука». Иван отлепил газету, и прочитал подзаголовок: «90-летняя миллиардерша в поисках наследника», а затем сообщение: «Роза Макдауэлл, вдова соевого короля Фрэнка Макдауэлла, неожиданно узнала, что её сводный брат Ричард Гордон, убеждённый холостяк, будучи двадцать один год назад в бизнес-поездке по России, осуществил краткосрочные сексуальные отношения с девушкой по имени Люба. Ричард Гордон не ведал, что Люба родила мальчика, которого отдала в московский детский дом. Ричард Гордон так и скончался в неведении, полагая, что у него нет детей. Роза Макдауэлл тоже бездетна. И не имеет  никакой кровной родни. Со стороны супруга также не существует живых родственников. Роза Макдауэлл решила поехать в Россию, и найти внука. И вот Роза Макдауэлл уже в Москве. Она поселилась в фешенебельной гостинице с видом на Кремль»

К статье прилагались фотография гостиницы: к угловому окну на верхнем этаже вела нарисованная красная стрелочка. Журналисты вычислили номер, где поселилась миллиардерша.

Иван прикинул: ему двадцать лет, он детдомовец, так что вполне подходит под параметры разыскиваемого внука. Иван решил изменить свои планы, хотя делать этого он и не любил, и направился в центр столицы.

Строгий швейцар категорически преградил путь в гостиницу потенциальному внуку миллиардерши. Иван сотряс газетой, заверяя, что именно он и есть законный наследник миллиардов, но швейцар лишь ухмыльнулся: «Похоже, у бабки не только двадцать пять миллиардов долларов, но и двадцать пять миллиардов внуков!» Тогда Иван понял, что выход один - лезть на стену.

Иван сел за столик уличного кафе, откуда открывался прекрасный обзор гостиничного фасада, и внимательно рассмотрел будущее препятствие: намётанным взором приметил каждый выступ, любую выемку, все архитектурные детали. Иван понимал, что здание надёжно охраняется, находится под круглосуточным видеонаблюдением, и действовать потребуется молниеносно и безошибочно. Предстоящая операция будоражила нервы. Иван заказал мороженое и сок, но аппетит отсутствовал. Ледяные шарики таяли, а Иван лишь нервно постукивал ложечкой по столешнице.

 В какой-то миг солнечный зайчик, отражённый от окна миллионерши, ударил юноше в глаза. Чопорная дама с причёской, как у карточной королевы, вышла на балкон, постояла немного, озирая Кремль, и скрылась обратно.

Балконная дверь осталась отворённой. Иван воспринял это, как знак, и решил - медлить нельзя. Ждать вечера бессмысленно: гостиницу зальют огни декоративной подсветки.

Иван расплатился за растаявшее мороженое, к которому так и не притронулся, залпом осушил стакан апельсинового сока, и бестрепетно двинулся к гостинице.

По пути следования ему попался открытый колодезный люк, огороженный  трёхлапым арматурным конусом с табличками: «Осторожно!» Голоса рабочих доносились из глубины. Рядом лежала тяжеловесная круглая крышка, на ней валялись оранжевая безрукавка и жёлтая строительная каска. Иван подхватил экипировку, рассудив, что в рабочем облачении вызовет меньше подозрений.

Далее юноша приметил мойщика витрин. Тот как раз прислонил швабру к афише, а сам покуривал поодаль, любуясь на молоденького гея в дамском платье и шляпке с вуалеткой, прохаживающегося с деланной беззаботностью возле входа в гостиницу. Иван закинул швабру на плечо, и быстрым шагом, петляя между прохожих, продвинулся к противоположному углу здания.

Иван посмотрел в небо. Требуемый балкон прямо над головой.

Нарочито посвистывая, Иван облачился в оранжевую рабочую безрукавку, жёлтую защитную каску, закрепил длинную швабру ремнём на спине, и кошкой вспрыгнул на подоконник первого этажа.

Вверх шальной стенолаз передвигался столь стремительно и виртуозно, что сам поразился собственным способностям.

На шестом, последнем этаже Иван оказался всего через полторы минуты. На балконе Иван извлёк из-за спины швабру, и совершил несколько имитирующих рабочий процесс движений. Сам же зорко вглядывался в полутьму помещения за балконной дверью. Снаружи светило солнце и разглядеть что-либо внутри представлялось затруднительным.

Иван покосился направо, налево, глянул вниз. Прохожие, как шли по улице триста секунд назад, так и следовали в том же ритме. Иван прислонил швабру к стене, и перегнулся через перила. Никто не смотрел вверх. Никого не интересовал парень в оранжевой безрукавке и жёлтой каске.

Иван осторожно шагнул в комнату. Респектабельное убранство современной гостиной. Никого. Иван снял каску и жилет, кинул в кресло. По толстому ковру медленно подошёл к двери слева, приложил ухо к створкам. И тут дверь распахнулась. Иван отшатнулся. В проёме стоял голубоглазый мраморный дог. Розовый язык свисал с левой стороны пасти. На ковёр обильно стекала слюна. Иван задубело смотрел на собаку. Дог спокойно прошествовал в гостиную, прыгнул на белоснежный диван и вытянулся во всю длину.

Иван сделал робкий шаг к открытым дверям. Дог поднял морду, посмотрел на Ивана, но тут же положил голову на валик, и закрыл глаза. Иван совершил ещё шаг. Дог не реагировал. Иван заглянул в приоткрытое помещение: спальня. Пышная кровать под кисейным балдахином, картина с жирной голой гимнасткой, зеркальное трюмо, а перед ним - очень пожилая дама.

Иван никогда воочию не видел такой старости, и даже ощутил испуганный бег мурашек по всему телу.

Старуха сосредоточенно вглядывалась в зеркальное отображение. Затем провела рукой, унизанной перстнями, по волнистым, бриллиантово поблёскивающим волосам, а в следующую минуту стянула их назад, как шапку, обнажив плешивую синюшную голову. Парик бросила на пол. Отклеила густые чёрные ресницы на правом глазу. Раздражённо сдёрнула ресницы с левого ока, вынула подкрашенные лазурью линзы, и на лице остались только мелкие слезящиеся красноватые щёлки. Старуха стёрла румянец со щёк и яркую помаду с губ, извлекла вставные челюсти. Рот глубоко ввалился, сильно оморщинившись.

Иван с отвращением наблюдал за манипуляциями старухи. А та вдруг заметила постороннего, поспешно запихала зубы в рот, и резко повернулась в крутящемся кресле к непрошенному гостю.

- Кто ты? - резко каркнула хозяйка апартаментов. Она говорила на русском, но с сильным акцентом.

Иван плотно прикрыл дверь, с дремлющим за ней догом.

- Я ваш внук.

Иван достал из заднего кармана джинс вырванный из газеты клок с заголовком: «25 миллиардов долларов для русского внука» и протянул старухе. Но та не взяла газету, а лишь хищно сощурилась и плотоядно заулыбалась. Иван невольно поёжился. Почувствовал себя словно в логове сказочной Бабы Яги, только не хватало печи и лопаты-садника для пирога, на которую ему бы предложили сесть.

- Всё совпадает, - зачастил Иван. - Мне двадцать лет. Я сирота, вырос в детском доме. И очень похож на вас!

Произнося последнюю фразу, Иван едва сдерживал отвращение: уж он-то, белокурый, сероглазый красавчик с родинкой над верхней губой никак не походил на это бесполезное ископаемое. Тем не менее, старуха с улыбкой закивала и скрипуче приподнялась с кресла. Жестом предложила подойти к высокой, украшенной позолотой, как и всё в этом номере, двери.

- Добро пожаловать, мой милый малыш!

Старуха толкнула дверь, и открылся вид на коридор, устланный ковровой дорожкой, ведущей к лифтам. Иван растерянно остановился. А лицо старухи исказилось от гнева.

- Пошёл вон, щенок! Прочь, безмозглый котёнок!

Ивана ожгла обида и злоба. Он захлопнул дверь и схватил старушенцию за грудки, яростно встряхнул.

- Старая драная кошка! Свинья-копилка! Жаба! Дай хоть на кино!

Старуха вцепилась в запястья Ивана, пытаясь оттолкнуть наглеца. Иван увидел десятки перстней с драгоценными камнями. Схватил старуху за узловатый указательный палец правой руки, окольцованный увесистым золотым перстнем с крупным изумрудом, и попытался содрать его. Перстень будто врос в сустав. Послышался хруст, и переломанный старушечий палец безвольно повис. Однако перстень так и не сдвинулся ни на миллиметр.

Роза Макдауэлл сражалась с невероятным упорством. В какой-то момент она щёлкнула пальцами левой руки, и сразу же из перстня в виде бриллиантового бутона розы выполз шип, влажный от яда.

Миллиардерша ткнула шипом Ивана в висок, и он тут же ослабил хватку, закачался как манекен, выпучил глаза на кремлёвские башни за окном, вцепился в собственное горло, удушливо хватая воздух потемневшими губами, и резко рухнул на ковёр. От удара затылком у падшего выскочил из орбиты глаз и повис, изумлённо пялясь в лицо старухи.

- Майкл! - взвизгнула истошно Роза Макдауэлл.

Раскрылась дверь ванной. Показался престарелый чернокожий лакей в смокинге,  накрахмаленной белейшей манишке и лакированной серебристой бабочке. Рукава выходного пиджака засучены по локоть. Руки в капающей крови.

- К вашим услугам, миссис Макдауэлл!

Между ног лакея виделись отрубленные головы юношей, валявшиеся на кафельном полу в луже липкой крови.

- Приберись опять, Майкл.

- Сею секунду, миссис Макдауэлл!

Майкл устало шагнул к бездыханному телу Ивана, подхватил за кеды и поволочил в ванную.

Раздался стук во входную дверь. Роза Макдауэл накинула на облезлую голову шляпку с порхающими бабочками, и приотворила дверь ровно настолько, чтобы человек не мог войти. Из створки открывался вид в противоположную от ванной сторону. Молоденький посыльный протянул в проём конверт. Роза Макдауэлл расписалась в получении, любезно поблагодарила юного курьера и вручила ему целый доллар.

Когда входная дверь затворилась, Роза распечатала конверт. Внутри находилась фотография. На обороте значилось: «Дорогая миссис Макдауэлл! Вот ваш русский внук. Скоро я отыщу его лично и доставлю в целости и сохранности. Детектив Сэм Гринвуд». Миллиардерша перевернула фотографию: белокурый, сероглазый юноша с родинкой над верхней губой. Старуха перевела взгляд с фотографии на лицо убитого ей юноши, затаскиваемого Майклом в ванную: вне всяких сомнений - это был именно он, её единственный наследник, истово искомый русский внук.

И тогда госпожа Макдауэлл вновь села к трюмо, тщательно намакияжилась, надела парик, а затем отправилась в казино. И проиграла миллион за один вечер. А потом проследовала в другое казино, и проиграла там пять миллионов. Так она долго ходила из казино в казино. И однажды проиграла все миллиарды, будто их и не существовало. И сама потерялась из вида, словно и не жила. Впрочем, как-то раз её видели допивающей остатки чужого пива возле трёх вокзалов на Комсомольской площади. Хотя, возможно, это была и не она, а любая другая грязная старая бродяжка. В последний же раз Розу Макдауэлл вроде бы приметили идущей по заснеженной обочине, простоволосой и босой, в сторону Архангельска, но это абсолютно недостоверные сведения.

Исчезновение трейсера Ивана вовсе никто не заметил. Родни у него не имелось, а друзья подумали, что Петров, такова фамилия Ивана, уехал куда-нибудь странствовать по белу свету.

Чернокожий престарелый Майкл всё же успел прикарманить немножко от богатств миллиардерши. Где-то в Ивановской области Майкл купил заброшенную дворянскую усадебку, отреставрировал её, и зажил барином среди простых российских крестьян. По вечерам Майкл любил сидеть возле большой русской печи, смотреть на огонь, и выкуривать крепкую кубинскую сигару. Вместо чугунков на печном уступе стояло семь отполированных человеческих черепов. Каждый вечер Майкл брал очередной череп и стряхивал в него сигарный пепел.

Мойщиком черепов у богатого негра работал деревенский мальчонка Васятка, расторопный и смышленый. Возможно, что время черепа Ивана приходилось на пятницу, или на понедельник, либо на субботу. Неоспоримо одно, смолянокожий дедушка Майкл очень полюбил Россию, её берёзы, баню, девок и самогон, и не планировал возвращаться восвояси.

Маргарита Шарапова ©

Присказка

Однажды в детстве я нашла в бабушкином чулане старый ларец. Обклеила кофейными зёрнами и стала собирать в него нехитрые сокровища: красивый фантик от конфеты, иностранную монету, найденный медный перстень с черепом, счастливый трамвайный билетик, пионерский значёк. Когда подросла, то по привычке бросала в кофейный ларец милые безделицы: театральную программку запомнившегося спектакля, засохший бутон розы от любимого юноши, подружкину открытку из Парижа, подобранный на берегу моря чёртов камень. Став совсем взрослой, убрала ларец из кофейных зёрен в самый дальний угол антресолей. Прошли годы, и вот, разбирая накопившийся хлам, вновь обнаружила запылившийся ларец с полуотвалившимися кофейными зёрнами. Протёрла пыль, откинула крышку: и давнишние немудрящие драгоценности вдруг заговорили. Я брала в руки побуревшую газетную вырезку и слышала историю полную ледянящего ужаса. В пальцах оказывался ржавый ключ и звучала романтическая сказка. А треснувшая заколка для волос ведала свою байку. Рассказы наскакивали друг на друга, запутывались в клубки, с каждой минутой побасенок становилось всё больше. Тогда я захлопнула ларец, и решила доставать из него лишь иногда под настроение только по одной безделушке. Заваривать кофе и слушать при свете луны несусветные предания, а потом записывать их для вас в тетрадь под названием «Ларец кофейных небылиц».